На территории Карелии в концентрационных лагерях содержались более чем 64 тысячи советских граждан. Более 18 тысяч из них погибли. Наша героиня – Ленина Павловна Макеева, бывший малолетний узник концлагеря №5 в Петрозаводске. Она родилась 14 марта 1936 года, и когда началась война, ей было пять с половиной лет. Она рассказала о том, как дети и взрослые переживали годы заточения, кто заботился о ней и её семье, и как им удалось не пасть духом в это страшное время, в городе, который был свободен для одних и надолго оказался за колючей проволокой для других.
Объявили войну 22 июня 1941 года. Мы тогда проживали в Петрозаводске в районе железнодорожного вокзала. В это же время началась эвакуация людей, живой силы и техники в сторону Беломорска. Людям говорили не паниковать: «война продлится недолго».
Но все сложилось иначе. Начались частые бомбежки телеграфа, почты, водокачки, железнодорожного вокзала и всего района, где жила семья Ленины Павловны. Люди прятались в бомбоубежищах, а когда объявляли отбой тревоги, возвращались домой. После одной из таких бомбежек отец семьи сказал: «Поезжайте к бабушке в деревню Шангостров Подпорожского района Ленинградской области. Деревня глухая, там враг не придет». На месте оказалось, что люди из деревни все выехали, осталось только три городские семьи. Вместе они ушли в лес за три километра, построили там шалаши и жили около двух недель. Особенно Ленине Павловне запомнился один момент: «Когда жили в лесу, над нами пролетал вражеский самолет, а у нас в это время горел костер, мы готовили еду. Стали тушить костер, и получилось так, что вода закончилась и была только банка с молоком. Им и заливали костер. Потом у нас кончилась еда, и женщины пошли накопать картошки. Их обнаружила финская разведка. Они пришли в наше расположение и всех, кто там был, под конвоем привели в деревню».
Через полтора месяца людей со всего Подпорожского района отвезли на станцию Токари, погрузили в товарные вагоны и повезли в Петрозаводск. Ехали долго, потому что по всем деревням по пути в состав грузили людей.
Когда с деревни уезжали, финны скот здесь весь забрали, хорошие вещи отобрали. В спину прикладом и всё, иди. В городе нас распределили в пятый лагерь. Сначала приютили родственники, в комнате 20 метров нас жило 15 человек. В это время нас уже было пятеро: я, мой брат Юра, мама и две сестрички, которых она родила в деревне – Нина и Галя.
Позже семье дали комнату в 42 бараке. Она была примерно метров 10, но все-таки отдельная комната на семью. Потом начался голод, давали очень мизерное и некачественное питание. Семье выдавали норму на неделю, мама пыталась разделять помаленечку, чтобы была каждый день была какая-то еда: «Ну вот давали сыр иногда. Он был с каким-то наполнителем и испорченный, началась дизентерия. Колбаса тоже была с каким-то наполнителем вроде крупы, тоже гнилая. Муки давали немного, из неё делали болтушку. В начале 42 года умерла бабушка. У мамы наступила куриная слепота, отнялись ноги. Было очень тяжело нам в этот период, конечно, очень помогали соседи: приносили воду и дрова».
Сестра Ленины Павловны Галя погибла от голода в конце 1942 года, а Нина – в начале 1943-го. Потом в лагере начался коклюш. Если заболевал один ребенок, то заражались и все остальные. Ленина Павловна вспоминает:
Это было невероятное. До такой степени я кашляла, что мама меня порой брала на руки и выносила на улицу, мне там легче становилось. Ну и в это время очень много стали люди болеть инфекционными болезнями. И умирать. Потом у людей появились вши и клопы. Всех поголовно: мужчин, женщин, детей стригли наголо «под Котовского» и водили в «жарилку» (прим. «жарилка – баня, сауна»). Загоняли всех подряд, неважно, мужчины, женщины или дети. Одежду в это время в соседней жарилке жарили, чтобы убить клопов. А в домах жгли серу, чтобы вывести паразитов. Ну и потом под конвоем вели в дом №14 на улице Владимирской. В этом доме там мы вповалку ночевали. А утром возвращались уже в свой барак под конвоем. Там патруль с собакой, винтовки, у кого-то автоматы, по-разному было. Когда возвращались, стоял очень такой сильный запах серы, и около плинтусов примерно на сантиметр-полтора трупы клопов.
Но через неделю клопы опять появлялись. Людей проверяли на вшивость, в комнатах и в коридоре каждый день мыли пол, проводили проверки. Если обнаруживали вшей, то отправляли на реабилитацию или на исправление во «вшивый городок», который располагался примерно в том районе, где сейчас находятся улицы Путейская и Щорса.
Дети, которые ещё не могли работать, плели лапти и корзины. Всех трудоспособных людей отправляли на работу: заготавливать лес и строить дороги. На работах умирало очень много людей: если отправят 30 человек, то обратно возвращалось 17-20, остальные погибали от голода и болезней. Каждое утро в 8 утра шли под конвоем и в район улицы Профсоюзов, между первым и вторым домами. Город был разрушен, людей отправляли на уборку пострадавших зданий. Работали и на улице Зайцева, там был совхоз имени Зайцева, где выращивали капусту, морковку. Там трудилась и мама семьи Макеевых.
Когда мы все болели, спасла нас от смерти Римма Гушева. Ей было лет 15, она ходила на работы в город. Она работала в казарме и в совхозе Зайцева. Она приносила остатки пищи и делилась с нашей семьей. Однажды помню, она принесла чайную чашку горохового супа, он такой был густой-густой, что мама развела кипяточком. Мне казалось, такой вкусный суп это был, до сих пор его вкус помню. Мама приносила с этого поля нижние листья капусты, их называли «крепа». Ими мы делились с семьей Костроминых, которые жили у нас за стенкой и нам помогали. Валентин, Гена, тетя Нюра смотрела за детьми. А ребята то один, то другой, приносили воду и дрова.
В лагере был сильный голод, даже крапива не успевала вырастать, как ее собирали и съедали. А за колючей проволокой рос щавель, поэтому дети 10-12 лет делали подкопы под проволоку и уходили в город к финским кухням, просили еды. Некоторые удачно возвращались обратно в лагерь, а некоторых ловили, вели в будку и пороли розгами. Или часовые с наблюдательных вышек обнаруживали и открывали стрельбу. Были случаи, что детей убивали и ранили.
Уже в 44 году к моменту приближения освобождения в небе стали появляться советские самолеты, которые выбрасывали листовки. Финны отбирали листовки, попадавшие в руки к заключенным, а кто все-таки сумел их сохранить, рассказывали остальным: наша Красная армия уже на подступах к Петрозаводску! Утром 28 июня 1944 года советские войска вошли в освобождённый город.
Мы с семьей бежали к железнодорожным путям, встречать поезд из Беломорска. НКВД поставили оцепление, но, когда подошел поезд к перрону, его прорвали и все бросились к вагонам. Обнимали, целовали, спрашивали «не видели ли моего мужа?», в общем встреча была очень переживательная. Но отец в тот день не приехал, мы на второй и третий день ходили-ходили на перрон, а там кто-то вдруг говорит: «Павел Ильич приехал, он дома». Ну конечно прибежали домой, были рады, что отец остался жив.
Когда кончилась война, дети пошли в школу. Но даже в мирное время им приходилось терпеть унижения, когда другие обзывали их «лагерниками» и «предателями». Ленина Павловна на это отмечает: «Ну вот такая судьба». И после освобождения каждый эту судьбу строил для себя сам.
Так, в 1985 году был создан Карельский союз бывших малолетних узников фашистских концлагерей, заместителем председателя которого стала Ленина Павловна. По её словам, главное, о чём просят и желают члены союза – чтобы в жизни не было таких моментов, как им довелось пережить.